Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси
Ещё
до октябрьской революции 1917 года, на насильственность приобщения к
новой вере киевлян указывали в своих трудах многие историки церкви.
Открыто признавался насильственный характер приобщения к христианству
жителей Киева и на страницах дореволюционной церковной периодики — в
статьях, посвященных князю Владимиру и его деятельности по «крещению
Руси».
В частности, священник М.
Морев писал, комментируя рассказ летописца о крещении киевлян: «Многие
не желали креститься: одни по нерешительности, в которой прежде долго
находился и сам князь Владимир, другие по упорству; но последние не
желали слушать и проповеди… Ожесточенные приверженцы старой веры бежали в
степи и леса» (Приходская жизнь, 1911, № 12, с. 719). В таком же духе
пересказал летописное повествование архимандрит Макарий. Констатировав,
что многие жители Киева «явились на реку из страха перед князем», он
далее отметил: «Крестились одновременно очень много киевлян. Но нашлись и
такие, которые не хотели слушать ни проповедей духовенства, ни
приказания князя: они бежали из Киева в степи и леса» (Православный
благовестник, 1914, № 2, с. 35 — 36).
В Муроме и Ростове
сопротивление насаждению христианства, согласно традиционной церковной
истории, продолжалась до XII века. Дольше других славянских племен
родную веру сохраняли Вятичи, оказывавшие сопротивление христианским
миссионерам вплоть до 13 века. В то же время до 12 века в уже крещеных
землях то и дело вспыхивали антихристианские восстания. (см. статью
«Антихристианские выступления “домонгольского” периода»). В
частности, с большим трудом удалось христианским миссионерам приобщить к
новой вере жителей древнего Ростова. Первые два епископа Федор и
Иларион (XI в.) ничего не могли поделать с ростовчанами-язычниками и
сами отказались от своего пребывания в этом городе: «избегоша, не
терпяще неверия и многая досаждения от людей». Против третьего епископа
Леонтия город взбунтовался: над «владыкой» нависла реальная угроза не
только изгнания, но и насильственной смерти. Лишь четвертый епископ
Исайя смог добиться некоторого успеха, да и то не в самом Ростове, а в
Ростовской земле. Но и ему не удалось заставить всех ростовчан
отказаться от язычества и окончательно перейти в христианство.
Такие
же трудности возникли при христианизации населения древнего Мурома: не
смогли приобщить муромцев к новой вере ни сын киевского князя Владимира
Глеб, ни его преемник. Все это, вместе взятое, дало основание
историкам (в том числе и церковным) говорить о том, что введение
христианства на Руси при князе Владимире и его преемниках не было мирным
и спокойным процессом, что новую веру насаждали с применением насилия,
вызывавшего противодействие различных групп местного населения и прежде
всего простого люда. Русь, писал Е. Е. Голубинский, «крещена была не
только проповедью, но и принуждением» (т. I, ч. I, с. 199). , Е. Е.
Голубинский писал: «Совершенная покорность русских в деле перемены веры
воле князя и так называемое мирное распространение христианства на Руси
есть не что иное, как невозможная выдумка наших неумеренных патриотов,
хотящих приносить здравый смысл в жертву своему патриотизму. Нет
сомнения, что введение новой веры сопровождалось немалым волнением в
народе, что были открытые сопротивления и бунты» (там же, с. 175 — 176).
Столь
же категоричны в своих высказываниях на эту тему и авторы многих
статей, публиковавшихся в дореволюционное время на страницах церковной
периодики. «Язычество, — говорилось в статье «Политическая и
общественная деятельность высших представителей русской церкви (X — XV
вв.)», — было еще сильно, оно не отжило еще своего времени у нас на
Руси, оно сопротивлялось введению христианства; поэтому правительство
принимает насильственные меры в деле распространения христианства,
прибегает к огню и мечу с целью внедрения евангельского учения в сердца
язычников. И служители Христа не вооружаются против таких средств;
напротив, они их оправдывают и на трупах воздвигают крест Христов»
(Звонарь, 1907, № 8, с. 32).
Комментариев нет:
Отправить комментарий